Художник Владимир Абаимов рассказал о своей жизни и творческой деятельности для культурного журнала SKETCHBOOK.

Я из самоучек-любителей. Год рождения 1954. Серьезно заниматься живописью и графикой я начал, уже будучи взрослым, после окончания технического ВУЗа, года в 22-23. Сначала посещал вечернюю художественную студию, потом через полгода перешел в вечернюю художественную школу (в Красноярске очень хорошая художественная школа имени Сурикова, со старыми традициями). Проучился там полтора года, закончить не успел – переехали в Новосибирск, где я и живу до сих пор. Успел пройти только рисунок, перспективу, основы композиции натюрмортов – вазы, яблоки акварелью.

И в этот момент я встал на перепутье – преподаватели предложили мне без экзаменов перейти в Институт искусств. Но я уже знал, что для того, чтобы стать большим художником, нужно быть большим эгоистом. Только голодный художник может стать настоящим. Я сам-то был готов к лишениям, но у меня уже была семья, родился сын. Я не мог рисковать семьей, работой. Так что на этом мое образование закончилось. Но я очень хотел всему научиться! Учился по учебникам, альбомам с репродукциями, открыткам, книгам по истории искусства, выписывал художественные журналы – советские и зарубежные. Тогда ведь не было интернета, не было онлайн-курсов, мастер-классов, которых сейчас пруд пруди. В итоге собрал большую библиотеку. Сам мастерил подрамники, натягивал холст, грунтовал. Все методом проб и ошибок. Нашел столяра, который делал мне отличные рамы. Когда в художественном магазине «выбрасывали» краски, закупал по несколько тюбиков каждой. И вот так началась моя двойная жизнь: рабочая в рабочее время (всю жизнь проработал по специальности, инженер-программист, на разных должностях), и творческая – вечерами, ночами, в выходные – живопись, графика, выставки, продажи… 

У меня было 18 персональных выставок в Новосибирске, устраивал квартирные выставки – когда накапливалось несколько новых работ или был готов хороший заказ – приглашал друзей и знакомых, они приводили своих друзей и знакомых. Был фуршет, напитки люди приносили сами, веселились, покупали, делали заказы. Вот так и шли мои две параллельные жизни. А когда мне стукнуло 65, я остановился – ведь так и не успею для себя пожить! Ушел на пенсию, занимаюсь только творчеством.
В Профессиональный Союз Художников я вступил только в 2022 году. Мне сразу присвоили категорию 4В — состоявшийся профессиональный художник, востребованный художественным рынком. Почему не вступил раньше? Да как-то все текучка, текучка.

Публикую работы на разных интернет-площадках – как для профессионалов (типа ArtNow, Artchive, Hudognik.net, Artalebrio, Etsy.com – американский, он сейчас закрыт для России, Artmajeur – французский, пока держится, и др.), так и полупрофессиональных, типа Artlib, Gallerix, Dotart, LiveMaster. Всего 15. На некоторых из них мне приятно общаться с людьми – кого-то похвалишь, кого-то покритикуешь по-деловому, им тоже это приятно, свободное общение, без зажатости. Да и мне полезно почувствовать реакцию на свои работы.

С художниками личного общения  вообще избегаю. По натуре я интраверт, очень люблю одиночество,  мне с ними неинтересно. Переписываться еще можно, но лично общаться – увольте. В конце 80-х я предпринимал несколько попыток познакомиться с художниками, войти в их среду. Поимел печальный опыт. Они смотрели мои картины, благосклонно улыбались, но дальше этого не шло, хотя у меня уже было больше выставок, чем у многих из них. В любых творческих объединениях процветает групповщина. Выдвигается какой-нибудь лидер, вокруг него группируется кучка соратников-единомышленников-подпевал, и вот они начинают соперничать-воевать с другой такой же группировкой. Мне это не нравится, и я оставил свои попытки. Я предпочитаю общаться с представителями других творческих профессий – музыкантами, поэтами, писателями. Они, конечно, тоже люди непростые, тоже любят потянуть одеяло на себя – но это одеяло уже не мое.

 

В моем активе на сегодняшний день более 1100 работ – живопись и графика, около 50 коллажей. Стараюсь выставлять все, даже те, которые лично для себя считаю неудачными. Правда, не все успевал сфотографировать. В наличии чуть больше половины. Работаю каждый день. С утра, пока освещение хорошее – живопись, после обеда и отдыха занимаюсь графикой. В воскресенье стараюсь устраивать выходной – долго гуляю, занимаюсь хозяйственными делами.

 

 

 

 

Бессмысленно подходить к художнику с вопросами: что вы хотели сказать своей картиной, что изображено на ней? Исследователи, критики, просто зрители должны задавать эти вопросы, прежде всего самим себе. В этом я убедилась, познакомившись с художником Владимиром Абаимовым.

Так случилось, что ещё до того, как увидеть картины художника, я смогла узнать мнение зрителей о них из книги отзывов с его выставок. Читая этот любопытнейший документ, невозможно было определить, как относиться к художнику: одни завидовали его таланту и признавались в том, что он им близок и понятен, другие советовали сменить занятие и ничего не понимали в его картинах. Более того, одни с уверенностью астрологов предсказывали художнику благополучие и процветание, другие с неменьшей уверенностью предрекали угасание творчества.

Произведение искусства обращено непосредственно к нашей душе, чувствам, и, препарируя картину, как бабочку, мы просто лишаем её изначального смысла. И зрители продолжают допытываться: зачем, что это, или утверждают: не так, так не бывает. Но разве каждый из нас не знает разницы между вещью и мыслью ею вызванной, между зримым, конкретным и ассоциациями, фантазиями, неуловимыми и таинственными преобразованиями чувств в нашей душе? Тот художник, кто может выразить, показать это.  Художник подобен медиуму, переводящему звуки, слова, чувства в цвета и линии. Разнообразие тем и техники Владимира Абаимова, одним кажется заигрыванием художника со зрителем, другим — его неспособностью найти себя, «свою тему».

Сам художник объясняет, что выбор стиля, формы, техники исполнения диктуется определённой целью, содержанием замысла. Если его привлекла матовая упругость сибирских яблок, то он берёт эти яблоки, как они есть, и вот зритель смотрит «Натюрморт с вином» чуть ли не с аппетитом и наслаждается их свежестью.

Эти картины реалистичны, понятны и нравятся зрителям. Однако другие оставляют в недоумении: «что могут разорванные части сказать о разорванных частях?». «Пинк Флойд» понятно, но почему над городом? — спрашивают о картине «Тебя бы туда («Пинк Флойд» над городом)». Зная музыку этой группы, мне кажется, что она имеет редчайшую в наше время особенность, присущую разве что классике — способность парить, быть «над», быть неземной, уноситься в небо.

Художник рассказывал, что в своё время подобные картины вообще не проходили на выставки: «понятные» картины откладывались в одну сторону, «непонятные» — в другую.

Человек, уходящий в сумраке от распятого Христа. Спиной к Христу, с головой, опущенной в раздумье (картина «Одиночество»). Что это — богоискательство или поиск ответа в самом себе? Всё может быть. И ответов, мыслей множество для думающего, взволнованного зрителя.

— А вы заметили, — спрашивает меня Владимир, — как от выставки к выставке меняется зритель? Одну запись такого зрителя, звучащую почти поэтически, я почему-то запомнила: «Какое дело нам — страдал ты или нет? На что нам знать твоё волненье?». Интересно, где он видел художника, не волнующегося и не страдающего? Любой настоящий художник в силу своей неповторимости обречён на одиночество, и, пусть на неполное, но непонимание. И трагедия или счастье художника в его неспособности замкнуться, отвернуться от внешнего мира. Присутствие внутренней свободы, как непременного условия творчества даёт право художнику работать без оглядки, но вот картина закончена и обязательно наступает момент, когда необходимо её показать, вынести во вне.

На пути к зрителю Владимир Абаимов прошёл через множество сомнений, трудностей объективных и субъективных. Свои выставки он организует сам, развешивает картины в порядке, им самим задуманном. Этот порядок, кстати, не способствует простоте восприятия, но художник сознательно смешивает жанры и стили: ведь в жизни ничего не разложено по полочкам. Сожалею, что не видела всех картин Абаимова — часть куплена и увезена иностранцами, часть — в частных коллекциях и галереях города.

Около десяти работ благодарные зрители «оценили» по-своему — они их просто украли с выставок. Но игра стоит свеч хотя бы потому, что существуют такие отзывы: «хочется возвращаться к Вашим картинам, смотреть и думать», «Вы видите мир не так, как я, но мне Ваш взгляд нравится».

В душе долго не смолкал, гудел целый хор голосов: художника, зрителей, мой собственный, а перед глазами сменяли один другой образы, созданные Влидимиром: то это было смеющееся счастливое лицо жены художника, то Луи Армстронг выдувал через трубу свою душу… Я видела, как художник, в душе которого уже созрел ясный образ или ещё только начинает проявляться, подходит к чистому белому холсту или листу бумаги до сотворения мира и не может прикоснуться к нему, потому что ему страшно от ответственности как творца. Но он всё равно будет делать своё дело, иначе зачем он пришёл в этот мир?

Ольга Бабанова